После долгой езды по плохим дорогам на попутных лесовозах и двух суток ходьбы по совершенно непроезжему весеннему зимнику с тяжелым рюкзаком я наконец-то добрался до озера с рыбацкой избушкой, откуда начинался старт в места обетованные. Рюкзак мог быть и полегче, если бы не фотоаппаратура...
Конечно, когда
тур для охотников для вас организовывают профессионалы, вам куда проще.
Началась Большая Весна
День первый. Утром солнце и морозец. Вчера в темноте не понял, что у избы чего-то не хватает, а сейчас дошло и наружу просятся нехорошие слова - кто-то спилил могучую сосну, стоявшую рядом. На дрова. Дерево в два обхвата, небось еще крепостное право помнит, а пришел какой-то деятель с бензопилой и погубил, лень на болото за сушняком отойти. Это рыбачки зимние.
Около часа откапываю спрятанные прошлой зимой продукты - сахар, крупу и прочее. Хотя уже 22 апреля, в лесу настоящая зима, проталин нет вообще, снег метровый. Все припасы в пластиковых бутылках и совершенно не подмокли.
Кстати, если у вас просто
тур для охотников, то вам не надо искать под снегом прошлогодние припасы.
Четырехкилометровое озеро перешел легко, по насту. Солнце, простор, облака, ветерок - весна! Пес приободрился. Несмотря на свои двенадцать лет, начинает рыскать и вынюхивать. Но слух и зрение, здоровье не те, пенсионер. Взял его просто для компании - веселее.
Солнце разыгралось, наст повлажнел и лыжи больше не скользят. Идти нелегко, рюкзак давит, но сил хоть отбавляй. Даже и не заметил, как добрался до своей избушки.
Снегу по самое окно, на крыше метровый сугроб. Разгребаю снег у входа, сбрасываю его с крыши. Дрова запасены с позапрошлой осени - давно я тут не был. А кроме меня, тут вообще никто не бывает. Устраиваюсь, топлю печку, готовлю ужин. В приятных хлопотах заканчивается день. Долго, с удовольствием сижу с зажженной свечкой у карты и планирую дальнейшую жизнь. Пес наелся, свернулся у печки, и я слышу полный удовлетворения вздох, потом он поскуливает во сне, видимо вспоминает былые промысловые радости. Вот мы и дома.
День второй. Встаю рано. Тепло, звезд не видно, заморозка нет, и глухари вряд ли токуют, но я так ждал первой зари ! В темноте долго добираюсь до ближайшего тока. Глухари таки есть, но не поют, только щелкают. Долго и безуспешно пытаюсь подойти. Стрелять бы можно, а вот фотографировать - нет, сидят в гуще веток и все серо. Подшумел и всех разогнал. Удрученный неудачей, возвращаюсь к избе и вновь слышу щелканье. Два петуха бродят совсем недалеко от избы. Они на открытом месте, видят меня издали и слетают. А на ближнем болоте слышно бормотание тетеревов. Тихонько пробираюсь к краю болота и вижу десятка полтора петухов. Надо ждать - на болоте ни единой проталины, только в середине снег пропитался водой. Шалаш не построишь.
Думаю, что делать. Из-за плюсовой температуры на лыжах идешь как по песку. Далеко не убредешь, к глухарю не подойдешь, к тетеревам не подберешься. Придется позимовать, пока не будет ночного заморозка или все не растает.
Иду на озерко на рыбалку. В устье речонки открытая вода, а на озере лед как зимой. Первая поклевка. Подсекаю - и… вынимаю леску без мормышки. Привязал новую, опустил, поклевка - ого, что-то тяжелое. Минут пять борьбы, и на льду почти пятикилограммовая щука! Вот это да! Минут через пять - еще одна! На такую рыбалку не рассчитывал. Поймал четырех окуньков, поставил четыре жерлицы и довольный возвращаюсь. Первая добыча. В меню будет жареная рыба и соленая икра.
День третий. Снова пасмурно и тепло, плюс 8. До озера брел по раскисшему снегу почти час. С ручья идет на взлет пара кряковых. Проверяю жерлицы - на каждой щука! Ловить больше смысла нет, не на заготовки пришел.
Вечером из веток и черного сукна мастерю чучело тетерева.
День четвертый. Все утро, с рассвета, просидел с чучелом на краю болота. Косачи - ноль внимания, токуют себе за двести метров. Да, это не осень. Они, видимо, думают, что чучело само должно подлететь и потоковать, как все нормальные тетерева.
Жизнь на одном месте надоела, и время уходит. Решаю, невзирая на мокрый снег, идти дальше. Потихоньку доберусь до своих любимых мест. Моя цель - группа соединенных речкой озер в двадцати километрах отсюда. Там простор, сосновые сопки, тока, и там просто никого нет и некому мне мешать.
Озеро перехожу по льду - пока еще можно. Иду челноком. Половину груза за спину - и вперед. Через полчаса ходу оставляю рюкзак, привязываю собаку и возвращаюсь за оставшейся частью. Груза под сорок кг, и другой способ передвижения невозможен - слишком легко сломать лыжи, а санки через ельники не протащишь. К сумеркам добираюсь до ручья. Летом его можно перешагнуть, а сейчас и подойти опасно - метров пять ширины, два-три глубины и несется с шумом. Берега крутые, на них сугробы. Свалишься - не вылезешь. Вот и начался русский экстрим.
Валю десятиметровую ель. Вершина падает на другой берег, а ветки в воде. Дерево прогибается и вибрирует. Это, конечно, не переправа - засада.
Вырубил длинный березовый шест, перекинул на другой берег. На своем забиваю кол и к нему приколачиваю конец шеста. Налегке осторожно перебираюсь на другой берег и закрепляю кол на прибрежной ели. Вот и перила. Переношу рюкзак, собаку и с облегчением вздыхаю.
Дойдя до своего позапрошлогоднего кострища, вижу бревна, прислоненные к коряге. Дрова есть.. И вот горит костер, закипает котелок, на западе догорает заря. Тихо. Пламя теплое, ласковое. Отхожу от костра и долго слушаю тишину. Ее ничто не нарушает. Засыпаю спиной к костру, дыша запахом разогретой хвои.
День пятый. Выхожу в темноте. На моем пути два глухариных тока, разведанных когда-то в далеком марте. На первом слышал пение петухов, на втором спугиваю несколько глухарок. Все это потом - надо добраться до места. Пес устает, и приходится менять тактику - оставлять его, идти вперед с грузом и топтать лыжню, потом возвращаться за собакой и второй порцией груза. По лыжне Юкон бежит веселее. Очередная ходка, ложбинка между еловыми сопками, и поперек моего пути - свежайший медвежий след. Фотоаппарат уже в руках, ружье за спиной. Бегу по следу, но мишка лезет в такие буераки, что мне не пройти. Возвращаюсь к собаке и грузу - и вдруг у самой лыжни снова след! Медведь услышал меня и сделал круг. От лыжни след отворачивает в чащу. След немаленький. По спине холодок - собака на привязи, найдет - убъет не задумываясь. Стреляю в воздух и бегу к собаке. Пес сидит себе и зевает. "Его, проклятого, ничто не возмущало". Ну ладно, идем. На медвежьем следу кобель оживляется, пытается лезть за мишкой, приходится отозвать. Не ему, старому, за голодными весенними медведями гоняться.
К обеду выхожу на край огромного болота. Тут талая вода с болот стекла к краю леса, пропитала весь снег, местами - ручьи. Можно легко ввалиться. Иду очень осторожно, выбирая дорогу между темными водяными пятнами. Как на грех, погодка разыгралась - солнышко, тепло, снег киснет на глазах. Но даже на болоте практически нет проталин. На Онежском полуострове всегда очень много снегу, гораздо больше чем под Архангельском. Перехожу наконец опасную зону и располагаюсь на отдых на бугорке с проталиной.
Этой дорогой я еще не ходил и вообще не бывал тут, приходится на каждом перекуре разглядывать карту и местность, пытаясь опознать заливы болота, мыски леса и высоты, четко соблюдать азимут. Никаких троп и избушек в этих краях нет и в помине.
К вечеру, одолев 2 ручья и захламленный ельник, наконец-то добираюсь до цели. С учетом передвижения вперед-назад-вперед за день уже километров сорок пять отшагал. Это мое любимое место - сухая грива с высокими соснами. С одной стороны понижение и вид на красивое озеро в обрамлении сопок, с другой - клюквенное болото, на котором еще и тетеревиный ток. Через болото на зорьках тянут гуси и лебеди, за ним недалеко ток уже глухариный. На озере, у протоки, устраивают брачные игры гоголи.
Это место надежно прикрывают обширные пространства без жилья и дорог, в речках, к счастью, нет красной рыбы, нет рек, по которым можно без проблем сплавиться, и все лоси (а других копытных тут нет) к снегопаду уходят с полуострова. Поэтому тут нет охотхозяйств, прилетевших на вертолете новых русских, мелькающих одна за другой групп туристов. Здесь не было никаких поселений. Тут нетронутая, первозданная природа, и пока не дошли онежские лесорубы можно ею наслаждаться. За это надо платить долгой и трудной пешей ходьбой по пересеченной местности с тяжелым грузом.
Высокий гребень сопки, белый мох. С одной стороны внизу сквозь мощные сосновые стволы озеро, с другой обширное болото. Я очень люблю это место, на нем весело и просторно даже в пасмурную погоду. С удовольствием устраиваюсь - таскаю дрова, устраиваю навес из клеенки. Долго любуюсь ясной зорькой. Предвкушаю массу приключений. Потрескивают дрова, тихо. Полоску заката заволакивают тучи. Неужели снова будет хмурый день?
День шестой. В час ночи иду на глухариный ток. Я нашел его когда-то случайно, в начале лета, когда тока уже заканчиваются. Стою и слушаю. Занимается серое утро. На сосне в 20 метрах что-то привлекает внимание - черт, да это же глухарь! И я стою, с его стороны, совершенно открыто! Заметив меня, он слетит и насторожит остальных. Снег страшно скрипит при малейшем движении, под ним вода, сойти с лыж нельзя - сразу по пояс ввалишься. Глухарь вертит головой и в конце концов слетает. Неудача.
Ну, даже заказав тур для охотников, от некоторых неудач вы не застрахованы.
Через полчаса начинается щелканье. Глухари сидят очень кучно. Справа и слева птицы не далее 30 метров. Уже почти светло. Пытаюсь найти певцов через телеобъектив - мешают деревья. Надо пробовать подойти. Под песню делаю по два шага к ближайшему. Грохот страшный, и остальные сразу настороженно замолкают, а за ними и мой певец. В неудобной позе жду 5 минут, десять … Снова запели. Шаг, другой - и взлетают сразу двое. Нет, сегодня удачи не видать.
На биваке дрыхнет Юкон. Разочарованно меня обнюхивает - где мясо? Нету, дружище, невезуха. Будем пока жевать надоевшую кашу. А вообще у меня разрешение на несколько глухарей, гусей и тетеревов с обязательством изготовить для инспекции несколько чучел.
А вот если у вас тур для охотников, вам не надо есть пустую кашу, обязательно с собой будут продукты.
После завтрака иду на болото строить шалаш у косачиного тока. Это занимает около часа. Я теперь мудрее, чем в зеленой юности. В свое время в этих шалашах здорово намерзся. И теперь шалаш закрыт почти со всех сторон прорезиненной тканью. Ни дождь, ни ледяной ветер не страшны, и косачи не видят, не как сквозь лапник. Оставлены бойницы для стрельбы и фотосъемки.
Солнце палит, на болоте водяные пятна на глазах растут. Тяжело бреду до бивака.
Как известно, все Робинзоны и путешественники любят перечислять свои богатства. И я не исключение. Раскладываю их. Главное - это замечательная печка из полумиллиметровой нержавейки, ее вес вместе с упрятанной внутрь трубой чуть больше килограмма. Гвозди, проволока, топор, пила, котелки, сковородка, патроны, продукты, клеенка, запасная одежда, сумка с аппаратурой. И не зря я все это сюда пер. Я тут новую базу устраиваю. Больно близко к нашей избенке дорога подобралась. Когда мы ее строили двенадцать лет назад, вокруг мишки берлоги рыли. А теперь тихим днем бульдозеры с лесосеки слышно.
После обеда - за работу. Валю толстую сосновую сушину и распиливаю ее на бревна. Выбираю площадку и начинаю сочинять сруб. Это все говорится быстро, а с одним венцом провозился до вечера и ноги подкашиваются.
В тишине слышно бормотание: тетерева прилетели на ток.
День седьмой. В два часа утра сажусь в шалаш, распугав сонных птиц. Ждать света долго, можно вздремнуть, но тетерева не дают - вернулись сразу, как только я устроился, и начали свой шабаш. Бормотанье и чуфыканье со всех сторон. Один устроился в метре от шалаша, рукой можно достать. Когда зашипел первый раз, я вздрогнул - словно распороли автомобильную камеру. Сижу неподвижно, стараюсь сосчитать - ого, больше двадцати. Постепенно светлеет, и появляются тетерки. Одна села на шалаш - можно достать рукой, и уставилась на меня. Я неподвижен, весь в камуфляже. Через пять минут, когда все тело затекло от неподвижности, тетерка успокаивается, перестает таращиться и слетает к остальным птицам.
У передней стенки шалаша шуршит снег - два петушка сошлись и наскакивают друг на друга. Вырвав друг у друга по нескольку перышек, они разбегаются и бормочут поодиночке.
За наблюдениями не заметил, как посветлело. Осторожно пристраиваю фоторужье и начинаю съемку. Чтобы обеспечить максимальную устойчивость аппарата, опираю объектив на рогульку. Неудобно только менять диафрагму, приходится отрывать опорную руку, в остальном фоторужье очень удобно - автофокус и спуск с кнопки пульта, в режиме приоритета диафрагмы выдержка устанавливается сама. Великое дело автоматика, раньше такой сервис и не снился.
Стараюсь поймать интересные позы, групповые сценки. Один тетерев облюбовал высокую кочку и бормочет без передыха. Остальным завидно, и некоторые делают попытки его согнать - бегут с угрожающим видом, наскакивают, но он стойко защищает территорию. Тетерки нежно квохчут и вьются между кавалерами. Все не перескажешь, снимки говорят лучше. Отщелкал целую пленку. Звук перемотки настораживает птиц, но они не слетают. Внезапно замолкают, настораживаются и смотрят все в одну сторону - какой-то хищник. Долго всматриваюсь и слушаю вместе с ними, но никто не появляется.
Жду до 9 утра, а они все не слетают. Делать нечего, вылезаю, распугав весь ток. Ну да это ненадолго.
До бивака еле дотащился - лыжи валятся почти по колено в снег с водой. По сопке бегает и обрадованно лает покинутый пес - в воду лезть не хочет. Здравствуй, друг! Сегодня будет праздник изобилия. Пью кофе у костерка, на ярком солнышке, привалившись к толстой сосне. Полный кайф, умиротворение и благоволение. Утро ясное, свежее, тихое, день будет чудесный. Для полноты счастья прилетают косач с тетерой и садятся напротив на сосне. Тетера тревожно квохчет, тянусь за Пентаксом и не успеваю, слетели.
Накрываю праздничный стол. До чего вкусно, особенно после опостылевшей каши. Кобель слопал свою порцию и треплет шкуру, выедая кожу, пока не остаются перышки, как выщипанные. Растягиваюсь на теплом весеннем солнышке - тихий час.
Проснулся, умылся - за работу. Возведено полтора венца. Делаю крышу наподобие теплицы из жердей. На камнях устанавливаю печку, вывожу трубу. На крышу - клеенку, торцы, чтобы дышали, зашиваю распоротыми мешками. К вечеру "изба" готова.
Попробовал сходить в лес - даже налегке еле бредешь. Это серьезно, как минимум неделю отсюда пути не будет. Надо что-то думать. На неделю продуктов, без охоты, хватит с трудом. Романтик выживания обрадовался бы подобной ситуации, а у меня эти настроения давно прошли. Сижу у костра, пью чай, думу думаю. Вечер тихий, ясный, внизу мерцает озеро. И! Вдруг! С озера тянет стайка гусей. Ружье рядом, замираю, кляну себя за костер. Натягивают метров на сорок, ближе не будет. После выстрела продолжают лететь. Промах? Пролетают болото, поднимаются над сопкой - что такое, вроде на одного меньше стало. Хватаю лыжи и бегу. На километр пути уходит больше получаса - где на лыжах, где пешком, вода со снегом под голенища. До сопки добираюсь весь мокрый, ноги подкашиваются. За ней заснеженное болото. Бреду по нему - вот он лежит, красавец гуменник. Ну вот, теперь мясо есть и долгое сидение не страшно. Зарываю гуся до утра в сугроб, забираюсь в норку и засыпаю мертвым сном.
День прошел не зря.
День восьмой. Обленился, разоспался. А тетерева орут-надрываются. День солнечный, будет жарко. Тока уже пропустил, пойти хоть прогуляться. Пес со мной идти не хочет, я не настаиваю, пусть караулит имущество. Бреду налегке к дальним озерам - там может быть интересный кадр. Изредка останавливаюсь и снимаю. Где на лыжах, где вброд дошел все же до нужного озера, крутился так и эдак, кадрировал, но уже поздновато - яркое высокое солнце, жесткий свет, очень контрастно все, так пейзажи не снимают.
Иду обратно. За полкилометра до бивака кислый снег проваливается и промокшая лыжа с мягким хрустом ломается, нога по колено в воде. Пытаюсь подняться - и тут ломается вторая. Приплыли.
Обламываю лыжи и пытаюсь идти на обломках. Почти полчаса добираюсь до обжитой и уже привычной сопки. Настроение неважное - без лыж отсюда не выберешься. Повозился, опилил, сколотил обломки. Не ходьба, а мучение, но лучше чем пешком. Ветерок тянет с той стороны, откуда я пришел, пес нюхает воздух, ворчит и начинает лаять. Лает зло, но в лес не бежит.
Возвращаюсь к биваку. Похолодало, налетел ветер и притащил дождевые тучи. Пускай дождик съедает снег. Ставлю в забереге озера небольшую сетку и забираюсь в "избу". Я долго ждал этого отпуска, в том числе и возможности вот так поваляться, полениться без всяких забот. Погода к этому располагает. Очень уютно у теплой печурки, когда на улице дождь и ветер. Все городские заботы кажутся отсюда далекими и не стоящими внимания. Тут проблемы простые, конкретные и ясные - дойти до нужного места, нарубить дров, сделать укрытие, добыть пропитание. А сейчас - переждать непогоду.
Пока не стемнело, успеваю через клеенчатую крышу увидеть стайку гусей. Весна.
День девятый. По утреннему заморозку, сковавшему снежную кашу, пробираюсь в шалаш. Утро ясное, косачи прилетели, поснимал. Днем почти жарко. В низине одуряющее пахнет разогретым багульником.
В сетке щучка и пара окуней. К обеду снова дождь. Сажусь у протоки между озер в засаду, до вечера караулю уток. Гоголи летают и даже садятся, но игр не затевают - погода мешает. Так ничего и не снял.
День десятый. Несмотря на праздник (первое мая), в два ночи я на глухарином току. Он очень неудобен для съемки - густой лес, сплошная тень, много снега и воды, птицы сидят кучно. Снова распугал всех без толку. Надо менять тактику - строить шалаш и тихо караулить, все равно не подойдешь по снегу. И вообще надоело на одном месте сидеть.
Ближе к вечеру ухожу обратно. К полуночи попадается болотце, вокруг которого течет ручей. В лесу он глубокий. Обойти невозможно. Осторожно иду по снегу, обломок лыжи предательски проваливается и я по шею оказываюсь в ледяной каше. Теперь уже все равно, перебредаю болото и ручей и вылезаю на сопку. Кругом ельники, снег, сушняка мало, не заночуешь. Выжимаю одежду, прикладываюсь к медицинскому запасу и начинаю кросс по пересеченной местности до места предыдущей стоянки. На улице чуть ниже нуля, стараюсь идти без остановок. Бедный пес, полдня промокнув в ледяной воде, еле бредет. Периодически растираю его суконной тряпкой.
В этих местах снегу уже меньше, на болотах сплошная вода. Еще час усилий, и добрался. На оплывшей лыжне медвежий след - что-то много их развелось, черных немочей. Но я так устал, что сейчас меня медведи не волнуют. Костер развожу быстро, расстилаю коврик и без сил приваливаюсь к елке.
День одиннадцатый. У огня сохнет одежда. Чтобы не простудиться, прикончил почти весь медицинский запас спирта. Пес пригрелся у костра и спит как мертвый, досталось старику. Одеваюсь и иду на глухариный ток, а он даже не проснулся. Я и сам еле шевелюсь, но зорьку пропускать нельзя.
В предрассветной мгле медленно проступают деревья. Слышу где-то первый щелчок, за ним второй, и вот полилась песня. Много зорь я встречал под эту странную древнюю загадочную песню, и каждый раз она снова волнует.
Я брожу в тумане по току, под песню подхожу то к одному, то к другому глухарю, но объектив все так же запотевает немедленно после протирки. Тепло и очень сыро. Снег раскис, и поэтому "на пол" птицы почти не спускаются. Ощущение немного нереальное - туман, полный лес глухарей, сплошное пение. Ведь где-то люди платят деньги за возможность побывать на току и хоть одного увидеть и добыть, а тут как в курятнике и стрелять не хочется. Бывал здесь осенью с рабочей собакой, а птицы кот наплакал. Откуда весной берутся?
Стараюсь уйти тихонько, но все равно пару штук спугнул. Уныло иду к биваку. Солнце уже жарит, усталость клонит ко сну. Слышу какой-то плеск, поднимаю голову - по болоту от меня совсем рядом удирает медведь. На солнце шкура переливается, блестит, летят брызги. Рву клапан рюкзака, выдираю камеру. Пока вырвал-привел в рабочее состояние, мишка уже добежал до леса и встал в ельнике - очень шустрый зверек. Еле видно силуэт. Стоит, ждет. Я бреду к нему по болоту, через три-пять шагов навожу на него объектив. Он должен побежать по открытому месту, тут-то я его и щелкну. Мишка начинает ворчать, до него уже всего метров шестьдесят. Тут вода по колено, я шумно поскальзываюсь на нерастаявшем льду - и медведь молнией пролетает открытое место и скрывается в густом лесу. От огорчения вслух говорю все, что думаю. Ну зачем спрятал фотоаппарат, какие кадры были, пока он бежал, что там птички!
… У костра, встречая меня, потягивается Юкон. Проспал, прокараулил, не учуял. Хорошо сам цел. Я устал, после тяжелого мокрого перехода и бессонной ночи все смешалось в голове - ручьи, туманы, сушины, медведи, глухари.
День …….
С утра сходил проверил сеть, вынул пару щучек. Плот, чтобы не унесло водой, вытаскиваю на низкий моховой берег. В избе устраиваю баню, которая после двухнедельного умывания ледяной водой и бритья у костра кажется вполне цивилизованной.
Мне пора уходить, отпуск подходит к концу. Вечером собираю рюкзак, прячу по углам всякое барахло до лучших времен, навожу порядок. Напилил дров про запас.
Уходить всегда грустно.
На вечерней зорьке пошел на болото. Серо, сыро, туман. В тумане прилетают четыре гуся и молча устраиваются в ста метрах от меня на ночлег. Я не шевелюсь, просто смотрю. Трое улеглись за кочками, один сидит с вытянутой шеей. Смеркается. Мне пора. До избы дохожу на ощупь. Почему-то приятно прикасаться к стволам сухостойных сосен.
В печке тихо шелестит огонь, на стенах отсветы. О многом можно вспомнить в такую ночь и многое передумать. Уже две недели в одиночном плавании, и хочется к людям. В одиночестве, говорят опытные лесовики, надо все время что-то делать, иначе можно свихнуться. Я это знаю и хотя свихиваться рано, заставляю себя уснуть.
День следующий.
Тепло, сыро, серо, вставать неохота. Лениво собираюсь, спасибо этому дому, и иду. К вечеру дохожу до своего любимого озера, последнего перед зимником. Стало появляться солнце, просвечивает через неплотные облака. На озере штиль, местами открытая вода, местами поля ледяной каши. Иногда снимаю. Подобрался к паре уток, щелкнул без особой надежды на успех - далековато. Вот пошел поросший ягелем и брусничником сосновый бор, в нем уже совсем нет снега и можно ходить хоть в кроссовках. На песчаных обрывах глухариные порхалища. Между бором и озером - песчаный пляжик. Серо-голубое небо отражается в чистой тихой воде. Я не тороплюсь идти - присаживаюсь, любуюсь, пробую прозрачную ледяную воду, смотрю на далекие острова. Со свистом пролетают утки, вот пара гусей приземлилась рядом с полем последнего льда. До них метров триста, но стоит пошевелиться, и они с тревожным гоготом взлетают.
В избе печку протапливать не стал - тепло, лучше посидеть на улице у костра. На мысу дожидаюсь заката. Он какой-то нереально красивый, остатки льда горят огнем, даже больно долго смотреть.
Ну вот и кончилась Большая Весна. Остались просто дорожные мытарства. Я уношу с собой впечатления и самую ценную добычу - десяток отснятых пленок. Даже если на каждой найдется всего один достойный кадр, уже много.
До следующего свидания, Онежский полуостров. Я обязательно вернусь сюда.
Вы можете заказать тур для охотников и поехать на Онежский полуостров. Но есть места ближе, такие же нехоженные и с такой же охотой.
Дмитрий Сподаренко
Житель Северодвинска
Уставших от цивилизации и тоскующих по вольному общению с природой людей сейчас немало. Зная, как приятно бывает отключиться от городского шума и почитать о чьих-нибудь лесных приключениях, хочу поделиться впечатлениями одной весны.